Неизвестные Герои Великой войны. ЗАЦЕПИН П.И. - летчик штурмовик 953 ШАП

Клименко Иван Павлович - воздушный стрелок 953-го штурмового орденов Суворова и Кутузова авиационного полка (311-я штурмовая авиационная дивизия, 1-я воздушная армия, 3-й Белорусский фронт) старшина – на момент представления к награждению орденом Славы 1-й степени.

Родился 20 июня (по другим данным – 28 декабря) 1924 года в селе Кайры ныне Горностаевского района Херсонской области в семье рабочего. Украинец. Рано остался без родителей, воспитывался в детском доме. Переехал в город Владивосток. Здесь окончил школу фабрично-заводского ученичества, работал судосборщиком на Владивостокском судостроительном заводе.

В мае 1942 года добровольцем ушел в Красную Армию. На фронте с октября 1942 года. Службу начал в разведчиком 773-го артиллерийского полка. Под Старой Руссой много раз ходил в тыл врага, захватил двух «языков». Был ранен, после госпиталя направлен в школу воздушных стрелков.

Продолжал воевать до Победы в составе 953-го штурмового авиационного полка. Летал с летчиками Можайским и Зацепиным. Участвовал в боях за освобождение Смоленщины, Белоруссии и Прибалтики, войну закончил в Восточной Пруссии.

К декабрю 1944 года совершил сержант Клименко 30 боевых вылетов, подавил зенитно-артиллерийскую батарею, 2 пулеметные точки, уничтожил 3 автомобиля, большое количество живой силы противника. 9 октября в групповом вылете в район города Юрбаркас (Литва) на штурмовку отступающего противника отразил атаку 4 его истребителей.

Приказом от 26 декабря 1944 года сержант Клименко Иван Павлович награжден орденом Славы 3-й степени (№ 195036).

14 января 1945 года старшина Клименко в ходе боев, действий у населенного пункта Грюнхаус (14 км. восточнее города Гумбиннен - ныне город Гусев Калининградской области) подавил 3 орудия зенитной артиллерии, пулеметную точку, поджег 5 автомобилей, истребил свыше 10 фашистских солдат. Всего к этому времени совершил 50 боевых вылетов.

Приказом от 22 февраля 1945 года старшина Клименко Иван Павлович награжден орденом Славы 2-й степени (№4434).

18 марта 1945 года в воздушном бою в районе населенного пункта Волиттникк (12 км. северо-восточнее города Хайлигенбайль - ныне город Мамоново Калининградской области) из пулемета сбил истребитель противника. К маю 1945 года старшина Клименко в составе экипажа совершил 110 боевых вылетов на разведку, штурмовку и бомбардировку скоплений войск и коммуникаций противника. Сбил лично и в групповых боях 14 самолетов противника.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 15 мая 1946 года за мужество, отвагу и героизм, проявленные в боях с немецко-фашистскими захватчиками на заключительном этапе Великой Отечественной войны, старшина Клименко Иван Павлович награждён орденом Славы 1-й степени (№ 169). Стал полным кавалером ордена Славы.

После войны продолжал службу в армии. Окончил Рижское военно-политическое училище. Продолжал службу на должностях политического состава в авиационных частях. В 1970 году полковник Клименко уволен в запас.

Живет в городе Симферополь, Автономная республика Крым, Украина (по данным на май 2008 года).

Награжден орденом Отечественной войны 1 и 2 степени, Красной Звезды, медалями, в том числе «За отвагу», «За боевые заслуги».

Как самую дорогую и близкую сердцу реликвию хранит Иван Павлович Клименко небольшую потрепанную книжку. Внешне в ней нет ничего примечательного: обычная штабная книга с инвентарным номером на серой обложке, каких полным-полно в армейских канцеляриях.

В книжке одни только лаконичные записи: «Время вылета самолета», «Продолжительность штурмовки», «Количество израсходованных боеприпасов». Непосвященному человеку это мало о чем говорит. Но Ивану Павловичу за этими цифрами и фактами видятся фрон¬товые аэродромы, воздушные бои, дерзкие налеты на гитлеровские тылы. В его памяти встает славный 953-й ордена Суворова, ордена Кутузова штурмовой авиационный полк, вспоминаются друзья однополчане Войгачев, Пименов, Ионов, Шевченко, Омельчук... Вспоминается крылатая боевая юность.

Каждая запись, сделанная во фронтовой записной книжке Клименко, могла бы послужить темой для волнующего рассказа, здесь почти за каждой документально-скупой строкой кроется подвиг. Вот первая наугад взятая запись.
«5 декабря 1943 года. 9 часов 40 минут. Бомбовый удар по переправе через Западную Двину. Переправа разрушена. Уничтожено 4 автомашины, 2 орудия, около 30 вражеских солдат и офицеров».

На первый взгляд может показаться, что все обстояло очень просто: слетали, разбомбили, вернулись. А на деле это был опасный и трудный полет.

953-й штурмовой авиаполк базировался на одном из аэродромов Смоленщины. Собственно говоря, это был не аэродром, а обыкновенное картофельное поле, приспособленное для взлета и посадки самолетов. Погода стояла нелетная: осень сорок третьего года выдалась такой «гнилой», какой, по словам старожилов, в этих краях давно уже не было. Полное бездорожье остановило все виды транспорта. В чавкающей, липкой грязи вязли пушки, тягачи, повозки, буксовали опутанные цепями колеса автомашин.

Противник, сваливавший впервые годы войны свои неудачи и поражения на грязь и непогодь, теперь с надеждой взирал на распутицу: может быть, она остановит наступающие советские войска. Но войска Бе¬лорусского фронта наперекор стихии продолжали дви¬гаться вперед. Там, где не могла пройти техника, шли пехотинцы. С воздуха наземные части поддерживала авиация. Трудно было понять, как удавалось летчикам взлетать с раскисших и вязких аэродромов, но это нужно было для наступления, для победы, и они взлетали — вопреки всем законам аэродинамики.

Ненастным было и 5 декабря. Моросил надоедливый мелкий дождь, плотная облачность закрыла небо. Видимость, как говорят в таких случаях летчики, была «ноль целых ноль десятых».

— Опять, кажется, придется загорать,— огорчались летчики и воздушные стрелки 953-го авиаполка. Черт бы побрал эту небесную канцелярию!
Но «загорать» не пришлось. Утром в землянку летного состава вошел командир и озабоченно сказал:
— Есть дело, товарищи.
Он достал из планшета полетную карту и развернул ее на столе.
— Вот здесь,— подполковник красным карандашом обвел маленький кружочек,— мост через реку. Требуется уничтожить его. Нужен один экипаж. Добровольцы есть?

Все летчики и стрелки, находившиеся в землянке, ВСТАЛИ СО СВОИХ мест выражая готовность выполнить ответственное боевое задание. Командир остановил свои выбор на командире авиаэскадрильи майоре Можайском.

- В вашем распоряжении два часа. Хорошенько продумайте маршрут полета. Учтите, вокруг моста у фашистов сильная противовоздушная оборона. Туда уже летали штурмовики из соседней части, но неудачно. Вам надо пробиться, во что бы то ни стало.

Майор Можайский и его воздушный стрелок - Иван Клименко проверили самолет, оружие, боеприпасы, уточнили по карте и фотоснимкам цель, расположение зенитных точек противника, места возможной встречи с немецкими истребителями. Маршрут полета выбрали необычный: решили подойти к мосту с тыла, откуда гитлеровцы меньше всего ждут нападения.

И вот, тяжело нагруженный ИЛ-2, увязая колесами в размякшем грунте, швыряясь комьями грязи, взле¬тел с аэродрома. Низкая облачность прижимала его к земле. «Для нас это лучше,— думали авиаторы.— В такую погоду фашистские истребители вряд ли отва¬жатся вылететь на перехват».

Под крылом проплывали сожженные фашистами деревушки, изрытые воронками и окопами поля, иска¬леченные и обгорелые деревья. Иван Клименко глядел на эту родную, истерзанную войной землю, и сердце его наполнялось ненавистью к фашистским оккупантам. Но долго смотреть вниз было нельзя: воздушный стрелок — глаза штурмовика, в полете он прежде всего должен следить за воздухом. Неровен час, нарвешься на вражеских истребителей...

- Подходим к линии фронта, будь внимателен,— раздался голос летчика, и Иван еще зорче стал вглядываться в серое осеннее небо. Над передовыми позициями самолет был обстрелян редкими залпами зенитной артиллерии. "Значит, участок перелета выбран удачно", - подумал Иван. Теперь штурмовик летел над территорией занятой врагом.

— Через десять минут цель, - снова послышалось в шлемофоне.

И действительно, вскоре показалась свинцовая лента реки, перерезанная мостом. Да, не зря майор Можай¬ский слыл одним из лучших летчиков не только в полку, но и во всей 311-й штурмовой авиадивизии. В таких метеоусловиях выйти точно на цель, на которой раньше никогда не был,— это по плечу только подлин-ному асу.

По переправе непрерывным потоком двигались не¬мецкие войска. Виднелись силуэты танков, орудий, автомашин. Фашистские зенитки молчали,— видимо, приняли наш самолет за свой. ИЛ-2 спокойно, будто во время учебного полета, под небольшим углом пошел к мосту. Над рекой он как бы облегченно вздохнул: осво-бодился от двухсотпятидесятикилограммовой бомбы. В этот миг Иван вспомнил оружейника. Подвешивая фугаску, тот приговаривал:

— Хорош огурчик на закуску Гитлеру, пусть подавится им...
Интересно, попал ли этот «огурчик» в цель?

Самолет качнуло на взрывной волне. Клубы черного дыма закрыли цель, вверх взметнулся кроваво-красный факел, торчком встали фермы рухнувшего моста. Попал! Еще заход! Еще!

Молчавшие до этого вражеские зенитки открыли сильный огонь. Казалось, враг мстил за минуты опозда¬ния. Справа, слева, сверху, снизу повисли курчавые облачка разрывов. Рев мотора, взрывы бомб и зенитных снарядов, треск пушечных и пулеметных очередей — все слилось в единый грозный гул.

В этом кромешном аду Клименко почувствовал, как вдруг что-то сильно ударило ему в плечо. В глазах у стрелка потемнело.

Когда Иван пришел в себя, ИЛ на бреющем полете уже отошел от цели. Схватившись за ноющее плечо, Клименко ощутил под рукой что-то твердое и горячее Осколок зенитного снаряда, пробив кабину, ударился в турель пулемета и от нее рикошетом в плечо. На этот раз смерть прошла стороной всего в нескольких сантиметрах. Обжигая руки, стрелок вытащил застрявший в комбинезоне кусок еще не успевшего остыть железа и сунул его в планшет.

С тех пор прошло двадцать лет. Но Иван Павлович все ещё хранит этот осколок, как память об обычном, на первый взгляд ничем не примечательном полете на бомбежку вражеской переправы.

На следующей странице записной книжки говорится: «27 июня 1944г. 18 часов 30 минут. Штурмовка вражеского аэродрома. Самолет с задания не вернулся». История этой записи такова.

После стремительного наступления зимой 1944 года на Витебском и Бобруйском направлениях, наши войска перешли к обороне. В воздухе действовали лишь одни ночные разведчики. Но чувствовалось, что назревают большие события, что это затишье — перед бурей.

Так оно и оказалось. Когда мощная артиллерийская подготовка взломала оборону группы армий противника «Центр», в образовавшуюся брешь устремились пехота и танки. Вступила в дело авиация. Горячая пора настала и для 953-го авиационного полка. Сигнальная ракета по пять-шесть раз в день поднимала штурмовиков в воздух.

В это время Иван Клименко уже летал со своим другом Павлом Зацепиным. Их дружба началась еще в те дни, когда и Зацепин был воздушным стрелком. Они рядом спали на нарах, укрывались одной шинелью, ели из одного котелка, в перерывах между полетами подолгу говорили о «гражданке», о войне, вспоминали удачи и поражения.

Позднее Зацепин, страстно влюбленный в летное дело, переучился на летчика и стал самостоятельно водить на боевые задания ИЛ-2, Клименко остался воздушным стрелком и упросил командира полка перевести его в экипаж друга. Так, двое неразлучных друга, стали летать на одном самолете.

Кто воевал на штурмовике, тот хорошо знает цену взаимодействия между летчиком и стрелком. Воздушный стрелок - это не пассажир, это щит летчика, защищающие его от нападения сзади. Он обязан первым увидеть в воздухе вражеский истребители, вовремя предупредить командира и умело отбить атаки. Очень важно, чтобы летчика и стрелка связывало безграничное доверие друг к другу. И плохо, когда летчик беспокоится за хвост самолета и не доверяет стрелку.

Клименко и Зацепин в полете представляли собой как бы одно целое, понимали друг друга не только с полуслова, но и без слов. И это не раз выручало их в трудную минуту.

...К вражескому аэродрому ИЛы подошли на большой высоте. На широком ровном поле стояли самолеты различных марок: многомоторные транспортники, массивные серебристо-белые бомбардировщики, двухфюзеляжные разведчики. Тут же были тонкие, как осы, истребители с прямосрезанными консолями — этих Иван и Павлик хорошо знали: «мессершмитты». Чуть поодаль — штабеля из ящиков с боеприпасами, ци¬стерны и бочки. Копошились люди, подъезжали и отъезжали автомашины.

Враг заметил опасность. Точно брызги расплавленного металла, вспыхнули в воздухе разрывы зенитных снарядов. «Шлагбаум серьезный»,— подумал Клименко об огневом заслоне и в тот же миг услышал в наушниках команду:

— Приготовиться к атаке!

Он сразу весь подобрался. Сейчас штурмовик устремится навстречу цели, огню, а может быть, и смерти. И что бы ни творилось за фонарем кабины, как бы близко от нее ни рвались снаряды, как бы ни стучали в фюзеляж осколки — руки летчика и стрелка не должны дрогнуть, бомбы, снаряды, а при выходе из пикирования и пулеметные очереди воздушного стрелка должны пойти точно в цель. Клименко как бы слился с оружием, не смея шелохнуться. Ему казалось, что малейший трепет мышц передастся машине и пулемету.

Пикирование длилось всего семь-восемь секунд, но этого времени вполне хватило для того, чтобы сбросить бомбы на вражеский аэродром полить его свин-цовым огнем из пушек. Запылали фашистские самолеты цистерны с горючим. Но у советских летчиков были израсходованы еще не все боеприпасы, и они снова развернулись на цель.

На втором заходе фашистский снаряд попал в мотор ИЛ-2. Машина сразу перестала слушаться рулей управления. Стрелка маслянного манометра побежала по шкале в низ. В кабине запахло дымом. Ил-2 стал крениться, терять высоту, а затем, потерял скорость, как щепка в водоворот, ввернулся в непроизвольный штопор. Угрожающе быстро мчалась навстречу земля. Казалось, ничего нельзя уже предпринять. Неужели конец!? Но в этот момент Зацепин, напрягая все силы, обеими руками рванул ручку управления. Клименко услышал, как надсадно завыл мотор, почувствовал, как огромная перегрузка навалилась на плечи, приплюснула к сиденью.

Падение самолета прекратилось, и он, планируя, оставляя за собой хвост черного дыма, полетел в сторону близлежащего леса. Затрещал кустарник, подминаемый тяжелой машиной. Удар, еще удар! И сразу стало непривычно тихо: ни шума мотора, ни свиста ветра - тишина. Затем послышалось шипение: это горячие водяные пары вырвались из помятого во время падения радиатора.

Рывком открыв фонарь, Клименко спрыгнул на землю.

— Павлик, ты жив? Вылезай! Летчик неуклюже вывалился из кабины.
— Фашисты рядом! Быстрее в лес!

Но, добежав до густых зарослей, они остановились и еще раз посмотрели на самолет. «Эх, «илюша», «илюша», отслужил ты свой срок»,— с болью в сердце, как о ком-то живом, подумали люди о боевой машине. Несколько суток добирались летчик и стрелок до своей части. Заросшие, оборванные, голодные пришли они в часть, где их уже считали погибшими. Несколько дней Зацепин и Клименко были «безлошадными», а потом, получив новую машину, снова поднялись в воздух.

 

* **

...Шелестят пожелтевшие страницы. Взгляд майора останавливается ещё на одной записи. 64-ый по счету боевой вылет. В книжке ему уделено всего три строчки. А для клименко и Зацепина он чуть было не стал последним.

...Проводив шестерку "ильюшиных" на боевое задание, механики, оружейники, мотористы расселись на решетчатых ящиках из-под бомб. Одни, сидели молча и курили, другие рассуждали о делах на фронте сводках Совинформбюро, о том, чей летчик искуснее, отважнее находчивее, чья машина выносливее.

Приближалось время возвращения самолетов и находившиеся на земле авиаторы, защитив ладонью как козырьком, глаза, стали всматриваться вдаль, откуда должны были возвратиться их боевые друзья. Каждого волновал вопрос: каков-то сегодня исход полета? Все ли живы? Чьи руки держат штурвал, чьи руки разжались?

Когда на горизонте показались пять ИЛ-2 вместо шести, волнение людей на аэродроме переросло в тревогу. По каким-то, одному ему известным признакам, механик самолета старший сержант Понькин определил, что среди возвращающихся, нет машины, на кото¬рой улетели Павел Зацепин и Иван Клименко.

Но вот прошли еще две-три минуты, и с запада до¬неслось слабое нервное тарахтение мотора. На горизонте показалась черная точка. С каждой секундой она увеличивалась, и вместе с этим росло удивление людей, следящих за ней: в воздухе был не самолет, а какое-то новое невиданное сооружение, с весьма странной, вих-ляющей манерой полета. Приблизившись к аэродрому, оно, нарушая всякие правила, плюхнулось поперек взлетно-посадочной полосы. Все бегом кинулись туда. Из люков сооружения вылезли два человека в обго¬ревшей, изорванной одежде.

— Да это же Иван! Иван Клименко! — вдруг удивленно и радостно крикнул кто-то.
— И Павлик Зацепин!

И тогда все, кто был рядом, увидели, что это действительно они, их боевые друзья. А необычный аппарат, на котором они прилетели, все-таки не что иное, как их самолет. На фюзеляже хотя и с трудом, но можно было разглядеть написанное белой краской слово «Победа». (Когда-то Клименко и Зацепин написали на борту штурмовика лозунг: «Победа или смерть!», но потом закрасили два последних слова, оставив одно — «Победа».)

Люди окружили машину, рассматривая ее точно какой-то диковинный музейный экспонат. Со всех сторон слышались недоуменные возгласы:

- Если рассуждать теоретически, то самолет давно сгорел!

- Можно сказать, его совсем нет. Одни дырки остались.

А практически хлопцы прилетели на нем! - Скорее не на нем, а на своем мастерстве! Не важно на чем, важно, что прилетели... втаскивая на ходу шлемофон, Клименко подошел к Зацепину и крепко обняв его, взволнованно сказал: - Спасибо дружище! Если бы не ты определенно отправились бы мы сегодня на тот свет. Спас...

— Не я, а она, - ответил Зацепин и бережно погла¬дил изрешеченную плоскость машины. Вечером в землянке Зацепин и Клименко рассказы вали друзьям подробности полета.

Отбомбила аэродром шестерка довольно удачно: «мессеров» и «фоккеров», что там стояли, остались одни воспоминания. Но и нам попало изрядно, особенно самолету Зацепина. В разгар штурмовки летчик почувствовал: что-то случилось с машиной, она стала плохо повиноваться рулям. Раздался голос Ивана:

— Павлик, пилотируй осторожней, у нас нет половины стабилизатора.

Сказал это он спокойно, как будто о чем-то несущественном. Немного погодя доложил снова:

— И левой консоли нет.
— Смотрю налево,—рассказывал Зацепин — пло¬скость как решето, вся пробита осколками, дюраль свисает как бахрома. Направо — та же картина. Мотор начинает чихать. Докладываю ведущему. Тот спрашивает:
— До линии фронта дотянете?
— Дотянем как-нибудь.
— В случае чего, прыгайте с парашютом.

Это был удивительный полет. Штурмовик весь изранен, на нем трудно найти живое место. Точно ребра гигантской птицы, торчали наружу лонжероны, стрингера, шпангоуты. В кабину врывались струи воздуха, на фонарь летели коричневые брызги масла. Несколько раз прерывалась тягучая песня мотора и наступала тишина - непривычная, тревожная для ушей авиатора. Машина то зарывалась носом, то валилась на бок, то вдруг начинала кабрировать.

— Тяни, дружок, тяни,— как живому существу говорили Зацепин и Клименко штурмовику, и он словно слушался — «тянул».
— Так вот мы и дотопали до своего аэродрома — закончили Клименко и Зацепин свой рассказ.
— Вы определенно в сорочке родились, — шутили над ними однополчане.

Но каждый прекрасно понимал, что дело здесь со¬всем не в везении, а в огромной выдержке и отваге, в высоком летном мастерстве.

«7 декабря 1944 года. Полет на «свободную охоту». Уничтожено два фашистских танка»,— гласит одна из записей.

«Свободная охота»... Далеко не каждому штурмовику поручали ее на фронте. На «охоту» посылались только истинные мастера бреющего полета и скоротечной неотразимой атаки, летчики и стрелки, отлично владеющие противозенитным маневром и не боящиеся вражеских истребителей, умеющие действовать в лю¬бых метеорологических условиях. Именно таким был экипаж Зацепина и Клименко.

И летчик и стрелок были ищущими воздушными бойцами. В перерывах между боями они много размышляли над тактикой Советской и фашистской авиации, анализировали элементы воздушного боя, Все, что относилось к боевой деятельности штурмовиков: газетная статья о новых тактических приемах, схема поучительного полета, рассказ бывалого товарища,— все притягивало их жадное внимание.

Постепенно молодые авиаторы превратились в зре¬лых воздушных воинов. Как-то незаметно в полку родились и стали бытовать изречения: «летать по-зацепински», «стрелять по-клименковски», что означало: летать умело, в любых условиях, стрелять метко, без промаха. Командование стало поручать им самые от-ветственные задания, в том числе и «свободную охоту». Их штурмовик забирался в глубокий тыл врага, внезапно нападал на фашистские штабы, колонны пехоты и танков, железнодорожные составы, прочесывал аэродромы, разведывал и разрушал коммуникации.

В этот декабрьский день экипаж долго безрезультатно утюжил воздух пока наконец нашел важную цель. Первым её обнаружил Иван Клименко. У него были удивительная зрительная память и наблюдательность. Он умел читать землю, как раскрытую книгу: по тени отбрасываемой орудийными стволами, находил огневые позиции, по колеям от рулежки самолетов и темным масляным пятнам – аэродромы.

Сейчас Клименко на ровном заснежанном поле увидел до полусотни кустов. Кусты сразу вызвали у него подозрение: слишком уж правильными рядами росли они. Присмотревшись внимательнее, стрелок заметил, что к каждому из них ведут следы гусениц. «Замаскированные танки!» — понял он и сообщил об этом За-цепину.

Штурмовик перешел в пикирование. Посыпались бомбы, с визгом понеслись реактивные снаряды, за¬стрекотали бортовые пушки. Кусты зашевелились, но было уже поздно. В одно мгновение на земле вспых¬нуло несколько ярких костров. За первой штурмовой атакой последовала вторая, третья...

Когда осела поднятая взрывами пыль, авиаторы увидели: два вражеских танка горят, один, с подбитой гусеницей, точно ужаленный, волчком вертится на месте, остальные на большой скорости уходят от места стоянки.

«Охота» была удачной, и друзья уже хотели взять курс на свой аэродром — горючего в баках оставалось в обрез,— как вдруг увидели два тупорылых «фоккера», приближающихся к штурмовику. Судя по всему, они намеревались отрезать советскому самолету путь к линии фронта. Пришлось принять воздушный бой.

Фашисты попались упрямые, они атаковали беспре¬рывно. Бои продолжался уже около десяти минут вдруг замолчал пулемет стрелка.

— В чем дело, Клименко? Почему не стреляешь? — тревожно спросил Зацепин.
— Снаряды кончились! — ответил тот.

Положение стало критическим. Фашисты скоро поняли, что сзади самолет безопасен, и устремились в новую атаку. Ил-2 снизился до бреющего, резко маневрировал, не давая противнику вести прицельный огонь. Однако несколько снарядов все же достигли цели. В кабине зазвинели осколки плексигласа, в фюзеляже появились пробоины. Казалось, ничто уже не может спасти экипаж. Но тут произошло неожиданное. Когда первый фашист близко подошел к хвосту штурмовика, навстречу ему устремился рассыпающий искры огненный шар. Гитлеровец от неожиданности шарахнулся в сторону и налетел на своего ведомого. После этого необычного тарана «фоккерам» было уже не до преследования штурмовика...

Необычным «новым видом» оружия, которое так напугало фашиста, была простая сигнальная ракета, Иван Клименко выпустил ее во врага, ибо у него не было больше никакого другого оружия. Благодаря находчивости и выдержке воздушного стрелка экипаж штурмовика и на этот раз вышел побе¬дителем из трудного, неравного боя.

«13 марта 1945 года. 18 часов 40 минут. Штурмовка, вражеских танков южнее Инстенбурга».

Майор Клименко до мельчайших подробностей помнит этот полет... День подходил к концу. Закат позолотил тонкий край облака, плывущего над аэродромом. Утих порывистый ветер. Зацепин и Клименко — оба высокие, ладные, в синих комбинезонах, кожаных шлемах с длинными про¬водами радионаушников — вышли из командирской землянки и направились к своему самолету.

— Опять танки? — деловито осведомился механик старший сержант Понькин.
— Они самые.
— Число-то сегодня неподходящее — чертова дю¬жина.
— Ничего, мы не суеверные.

Надев парашюты, летчик и стрелок взобрались в кабины. Мотор самолета глухо заурчал. Трехлопастный винт пришел в движение. Сильная струя воздуха пригнула весеннюю светло-зеленую траву. Вскоре штурмовик был в воздухе и, заняв свое место в строю других машин, лег на заданный курс.

Это был обычный боевой вылет, похожий на десятки других. Фашисты понесли от штурмовки большой урон. Но серьезно пострадали и наши самолеты. Сильнее всего была повреждена машина старшего лейтенанта Карташова. Она потеряла способность маневри¬ровать могла лететь только по прямой. Воздушный стрелок старший сержант Шевченко был тяжело ранен. Карташов летел последним, впереди него — Зацепин. До линии фронта было еще далеко, когда Клименко, повернув голову вправо, увидел шесть ФВ-190. Вы¬нырнув из облаков, они, надеясь на легкую добычу, ринулись на отставший израненный самолет.

— Стреляй же, стреляй! — закричал Клименко, об¬ращаясь к Карташову и Шевченко, словно те могли его услышать, а затем, опомнившись, передал Зацепину:
— Павлик, прикрой!

Летчик, сразу поняв, в чем дело, зашел в хвост подбитого ИЛа. Теперь раненая машина, прикрытая самолетом друзей, была в безопасности. Фашисты устремились в атаку на самолет Зацепина.

Клименко, прильнул к пулемету. Поймав ведущего фашиста в перекрестье прицела, с силой нажал на гашетки. Задрожало, как живое, тело пулемета, смертоносная очередь понеслась навстречу врагу. «Фоккер» отвернул, прекратив атаку. «Трусишь! — радостно подумал Иван. На беззащитную Карташовскую машину храбро лез, а сюда не хочешь!»

Меткими очередями Клименко держал врагов на почтительном расстоянии, и они, не добившись успеха в атаках попарно, решили провести атаку всей шестеркой одновременно. Два из них устремились на ИЛ сверху, два с боку и два снизу. Клименко разгадал их замысел: нападающие сверху и сбоку выполняют вспомогающую роль – отвлекают внимание от пары, атакующей снизу. Неплохо придумано!

Знают, видно, что наиболее уязвимое место у Ил-2 – его нижняя полусфера, не защищенная ни летчиком, ни стрелком, хотят подойти поближе через так называемое мертвое пространство. Но Клименко и Зацепина так просто тоже не проведешь. Они уже не раз бывали в подобных переплетах и знают какой контрманевр надо противопоставить противнику в подобном случае. Воздушный стрелок не выпускал из виду самолеты атакующие сверху и сбоку, но основное внимание сосредоточил на истребителях, нападающих снизу. А те, уверенные в безнаказанности, подходили все ближе, намереваясь, по-видимому, открыть огонь с короткой дистанции, наверняка.

— Нет, этот номер у вас не пройдет! - сквозь зубы прошептал Клименко и, выбрав наиболее удобный момент, передал летчику:
— Убрать газ!

ИЛ-2 мгновенно провалился — потерял высоту. Теперь истребители противника оказались не ниже штурмовика, а на одной высоте с ним, как раз в секторе обстрела Клименко. А он только этого и ждал. Две короткие очереди — и один фашистский самолет огромной дымящей глыбой беспорядочно полетел вниз. Не успел еще исчезнуть в небе темный след, как с земли прянул вверх огненный столб,— очевидно, при ударе на немецкой машине взорвались баки с горючим и боеприпасы.

Второй вражеский истребитель проскочил вперед и попал под огонь Зацепина. Огненные трассы двадцатитрехмиллиметровых пушек, прочертив небо, впились в серо-зеленое брюхо «фокке-вульфа». С этим также было покончено. Напуганные участью своих коллег, остальные фа¬шисты повернули обратно.

Вскоре оба отставших от группы штурмовика — Зацепина и Карташова — благополучно перелетели через линию фронта. Когда показался аэродром, Клименко вспомнил механика Понькина и рассмеялся; «Два — ноль в нашу пользу. Вот тебе, Понькин, и тринадцатое.

За этот полет командование наградило Клименко и Зацепина орденами, товарищи называли их героями. Но сами они не считали, что совершили какой-то подвиг. Они знали: если бы на их месте оказался другой экипаж, он поступил бы точно так же. В полку все летчики свято выполняли заповедь советского война: «Один — за всех, все — за одного».

В каких только краях не побывал за годы воины Иван Павлович Клименко, под какими облаками не сражался! Летная книжка напоминает ему о развалинах Смоленска и горящем Витебске, о спасенных из неволи Риге, Каунасе, Шауляе, укрощенном Кенигсберге и о многих, многих других городах и насеянных пунктах. Всего Клименко совершил сто десять боевых вылетов, сбил лично и в групповых боях четырнадцать самолетов противника, уничтожил большое количество живой силы и техники врага. За мужество и геройство, проявленные в боях с немецко-фашистскими захватчиками, Иван Павлович был награжден орденами Красной Звезды, Отечественной войны II степени, Славы всех трех степеней, медалями «За отвагу», «За боевые заслуги» и другими.